Страница 1 из 1

Бахтуров Павел Васильевич

Добавлено: 13 окт 2017, 20:05
кам
Бахтуров Павел Васильевич
Изображение

(1889, станица Качалинская Области войска Донского, - 31.10.1920, район хуторов Морозов и Поздняков Таврической губернии), герой Гражданкой войны.
Родился в семье донского казака, был учителем. Участник боев красногвардейцев против войск генерала Каледина в начале 1918, затем председатель Качалинского станичного ревкома.
С лета 1919 комиссар бригады 4-й кавалерийской дивизии, с ноября 1919 комиссар 6-й кавалерийской дивизии, с августа 1920 - 11-й кавалерийской дивизии (в составе 1-й Конной армии).
Убит в бою с врангелевцами.


К. ТИМОШЕНКО, Маршал Советского Союза
СЛОВО О БОЕВОМ ДРУГЕ



В гражданскую войну мне довелось служить с военно-политическим комиссаром Павлом Васильевичем Бахтуровым. Во всех отношениях это был замечательный человек: идейно крепок — настоящий большевик-ленинец, в бою смел, с товарищами прост и общителен, о красноармейцах заботился, как отец родной. Не ошибусь, сказав, что у нас в Первой Конной армии все знали и уважали комиссара Бахтурова.

Павлу Васильевичу в ту пору было тридцать лет. Родом он из донской станицы Качалинской. Рос в казацкой семье среднего достатка. После церковноприходской окончил с похвальным свидетельством пятиклассную казенную школу. Учительствовал. Был в окопах первой мировой войны. Еще 18-летним юношей заинтересовался революционными идеями: посещал подпольный кружок, которым руководил высланный на родину в Качалинскую, «поднадзорный» учитель-большевик Александр Митрофанович Детистов (потом в Первой Конной армии он тоже был комиссаром дивизии). После Февральской революции Павел Бахтуров — любимый оратор станичных митингов, делегат от рядового казачества на первом Войсковом круге (съезде) в Новочеркасске. А в Октябрьские дни 1917 года он вступил в большевистскую партию и стал активным организатором Советской власти в родной станице. Участвовал в подавлении контрреволюционного мятежа, поднятого генералом Калединым на Дону.
Мы близко познакомились и крепко сдружились, когда вместе руководили 3-й бригадой 4-й кавалерийской дивизии: я был командиром, а он — военкомом.
Павел Васильевич влился в нашу дивизию во время глубокого рейда по белогвардейским тылам буденновских полков 1-й бригады во главе с самим начдивом. Он присоединился к конникам с группой коммунистов в районе своей родной станицы и в дальнейшем прошел в рядах Первой Конной большой и славный боевой путь.
Этот рейд, предпринятый в начале 1919 года, был поистине триумфальным. Конники Буденного, пройдя с боями многие сотни километров, нанесли врагу чувствительные удары и вернулись, значительно пополнив свои ряды. К ним присоединились Доно-Ставропольская бригада Булаткина, Иловлинский полк Колесова, отдельные партизанские группы. К тому же многие казаки, захваченные в плен во время рейда, изъявили желание сражаться за власть Советов.
Приток свежих сил позволил не только восполнить потери 1-й и 2-й бригад, но и создать еще одну боевую единицу — 3-ю бригаду.
Формирование ее было поручено мне и П.В.Бахтурову. Начинать нам пришлось с азов. В предельно сжатые сроки требовалось изучить людей и подобрать на должности, начиная с командиров взводов, наиболее авторитетных лиц, способных без раскачки наладить обучение и воспитание подчиненных, а затем и повести в бой.
Должен прямо сказать, что без комиссара Бахтурова или при другом, менее опытном и не таком неутомимом, вся эта работа едва ли была бы завершена столь удачно и в сравнительно короткий срок. С ним же мы быстро сработались, распределили неоглядную кучу дел, и он, вечно в движении и хлопотах, оказался поистине незаменимым. Павел Васильевич обычно все дни и ночи проводил в эскадронах. Благодаря своему умению разговаривать с людьми просто и убедительно он повсюду находил деятельных помощников, из числа партийцев и сочувствующих. И там, где побывал военком, десятки людей включались в наше общее дело: укрепляли дисциплину, готовили бойцов к смертельным схваткам с белогвардейцами.
Боевая проверка наглядно подтверждала, что командиры, политработники, все коммунисты трудились не впустую. Молодые полки дрались под стать остальным полкам дивизии.
Мне особенно запомнились бои на реке Маныч. Там, у хутора Нижне-Соленого, кавдивизия искусным маневром - охватом с флангов и атакой в центре — сломила сопротивление противника, цеплявшегося за высотки, и отогнала его верст на сто. На всем этом пути мамонтовцы, спасаясь, бросали сперва обозы и пушки, потом личное оружие, обмундирование и в конце концов поднимали руки, стоя у загнанных лошадей. Бессчетные трофеи, множество пленных взяты были в Камышевахе, где бригада остановилась на ночлег.
Дело было сделано, люди располагались на отдых, а Павел Васильевич ни за что не хотел ложиться спать. По всему чувствовалось, что он, как и все, смертельно устал, но после ужина уговорил меня «выйти на воздух».
И мы отправились к бойцам. Они и после страдного дня не изменили привычке: сначала накорми и напои коня, верного своего друга, потом о себе думай. Красноармейцы, что порасторопнее, закончив свои солдатские заботы, собирались группами. Мы останавливались около таких групп, включались в разговор и тоже вспоминали то яростный галоп по пятам убегающих беляков, то трагикомический случай: переплывая Маныч, кто-то обернулся и, не удержавшись в седле, бухнулся в воду. Бахтуров в таких беседах чувствовал себя превосходно. Все эти люди, рядовые бойцы и младшие командиры, были ему родными, близкими. Он многих называл по имени, знал их интересы, умел незаметно перевести любой посторонний разговор на деловой лад, обратить внимание на то, что надо было сделать сейчас, в данную минуту. Особенно хорошо удавалось ему воздействовать на людей, охочих поговорить о всякой всячине, но не очень старательных на деле. И если случалось, что среди собеседников оказывался боец, у которого конь еще не обихожен или винтовка грязная, а сам про мировую революцию толкует, Павел Васильевич говорил примерно так:
— Революция! .. Всем нам она дорога, все за нее боремся... Но поверь, товарищ, что сейчас вот для революции гораздо важнее не красивые слова о свободе и счастье трудящихся, а то, чтобы ты через минуту был готов к бою с врагом. На голодном коне да с негодным оружием — какой же это защитник революции? !
Вспыхивало огнем лицо человека, моментально вскакивал он с места и мчался к своей лошади.
В тот памятный вечер мы обошли почти все эскадроны, сделали все возможное для лучшего отдыха людей и подготовки бригады к дальнейшим боям. И только после этого позволили себе короткий сон.
Утром со стороны станицы Хомутовской донеслась ружейно-пулеметная стрельба. По тревоге наши конники быстро изготовились к походу и бою.
Вскоре выяснилось, что по дороге на станицу Хомутовская скрестил с врагом оружие
19-й кавполк 1-й бригады, находившийся в сторожевом охранении; а затем втянулся в бой и 20-й полк. Действуя под руководством храброго комбрига Оки Ивановича Городовикова, эти полки отразили натиск крупных сил 2-й Терской дивизии противника, опрокинули ее и сами перешли в контратаку. Вслед за 1-й бригадой неотступно двигались остальные полки 4-й кавдивизии Буденного, в том числе и наша бригада.
Белоказаки-терцы отступали к Хомутовской. А в самой станице, раскинувшейся на большой равнине, находился Кубанский корпус генерала Покровского. В то утро генерал производил смотр всех трех своих дивизий, объезжал их строй, занявший сплошь восточную окраину станицы. Здороваясь с казаками и слыша в ответ дружное «Здрав... жла.. ! », генерал никак, конечно, не предполагал, что именно в этот момент на его бравую конницу обрушится страшный удар.
Все произошло в считанные минуты. Бригада Городовикова на плечах отступавших терцев ворвалась в станицу и врезалась в строй кубанцев. Правда, неравенство сил (одна бригада против четырех дивизий) заставило ее тут же отскочить в поле и залечь в оборону. Но непосредственно к Хомутовской уже подошли все полки Буденного. Спешившись, конники открыли залповый огонь из винтовок, пулеметные тачанки застучали на флангах подразделений, в ход пошли ручные гранаты. Артиллеристы, установив пушки на пригорках, стреляли картечью. Неожиданный и такой дружный огневой шквал привел противника в явное замешательство. Вдобавок вражеская артиллерия в суматохе первый залп дала по своим же. Приготовленный к параду белогвардейский корпус не смог, не успел развернуться для боя. Огромная конная масса широким потоком устремилась на юг: к железнодорожной станции Злодейской.
Предвидя, что противник попробует взять реванш, начдив Буденный отвел войска обратно к Камышевахе, западнее которой были удобные для обороны высоты. И верно, вскоре белогвардейцы пошли в наступление. Все боевые средства, какими располагали обе стороны, были введены в действие. За огневыми налетами следовали конные атаки в лоб и на фланги. Но буденновцы выдержали этот сумасшедший натиск. Только поздний вечер принес успокоение: белые отошли.
Было, однако, понятно, что наутро противник попытается окружить нас. Поэтому в два часа ночи, выставив заслоном всего один эскадрон, дивизия перешла на 10 километров восточнее, к хутору Раково-Таврическому. Соблюдалась самая строжайшая маскировка: никто не курил, не звякнул металлом, не произнес громкого слова.
И этот маневр предрешил исход сражения, происшедшего на следующий день, в нашу пользу.
Свое утреннее наступление белые решили вести тремя группами: две дивизии предполагалось бросить на Камышеваху, группа донских казаков охватывала тот хутор с севера; еще две дивизии на рассвете приблизились к Раково-Таврическому, чтобы с юго-востока зайти в тыл наших вчерашних позиций.
Последняя группировка, не подозревая о нашем ночном марше, первой попала под удар. Дремавшие на ходу белоказаки были пропущены сторожевой заставой, а предупрежденные ею наши полки внезапно атаковали вражескую колонну. В полной растерянности белые, сгрудившись в толпу, несли потери и в беспорядке бежали назад. На их плечах мы ворвались в хутор Родники, где захватили несколько орудий противника и открыли из них огонь по отступавшим белогвардейцам. Для преследования их был выделен один полк; остальные силы устремились на центральную группировку белых, которая располагалась в балках, причем в этот ранний час казаки еще спали или бродили полуодетые, а кони паслись на лугах.
Неожиданный наш налет и здесь застиг белогвардейцев врасплох. Попав под сабельную рубку, они уже не думали о сопротивлении: кто успел — вскочил на лошадь, а большинство удирали босиком, в нижнем белье.
Разгром Кубанского корпуса близ Камышевахи явился ярким доказательством растущего мастерства и боевой отваги молодой красной конницы. В самом деле, у белых было свыше четырех дивизий, а у нас — только одна. И все же при столь неравном соотношении сил такая крупная победа оказалась на нашей стороне. Трофеями конников в эти дни были тридцать восемь орудий, восемьдесят пулеметов, два броневика, больше тысячи лошадей с седлами и много другого имущества. Пленные огромной толпой брели к нам в тыл.
Хорошо зарекомендовала себя в этом сражении и наша бригада. Мы с комиссаром были вполне довольны результатами первых боевых действий. Если и оставались до этого, пусть маленькие, сомнения — все ли, мол, сделано в подготовке эскадронов, не окажется ли какой-либо из них недостаточно боеспособным, — то теперь мы уверились в боевой выучке красноармейцев, в умении командного состава управлять своими подразделениями.
А как сам Павел Васильевич? Что он делал в эти дни? Не могу говорить от себя лично: мы находились с разными полками, друг друга даже не видели. Но от многих бойцов и командиров я слышал потом восторженные отзывы о поведении комиссара в бою. Он, говорили люди, лез в самое пекло, в первых рядах несся с обнаженной шашкой, многих вражеских конников вышиб из седла. Было это на самом деле так или бойцы чуть приукрасили, любя своего военкома и восхищаясь им, судить не берусь. Но что храбрости ему не занимать — в этом я был уверен абсолютно.
Расскажу один эпизод, относящийся уже к концу июля 1919 года. За минувшие три месяца произошли большие перемены. 4-ю кавдивизию объединили с 1-й Ставропольской рабоче-крестьянской, которой командовал Иосиф Родионович Апанасенко. Образовался конный корпус, причем Ставропольскую дивизию пополнили и переименовали в 6-ю. Бои шли уже на камышинском участке, куда 10-я армия отошла от Царицына, имея конный корпус справа.
Наша бригада располагалась в станице Островской, что на реке Медведице. Разведка обнаружила сосредоточение белых в хуторе Ореховке — на другом берегу. Там были у них три конных полка. Посоветовавшись с военкомом Бахтуровым, я решил укрепить оборонительные позиции и усилить сторожевое охранение, ибо враг мог напасть в любое время. Под особо тщательное наблюдение взяли броды близ Ореховки.
— Пожалуй, я выеду туда, — сказал Павел Васильевич. — Спокойней душе на передовой.
Бой начался к вечеру. Противник переправил через реку первый полк и натолкнулся на нашу заставу. Немного было там красноармейцев, зато какие все отважные! Врага они встретили дружными залпами. Павел Васильевич, находясь среди конников, вел огонь из пулемета.
Я отчетливо слышал стрельбу, меня подмывало броситься на помощь горстке бойцов, но сдержался — ведь это значило бы в какой-то мере выразить недоверие военкому. А я верил ему так же, как самому себе. И не ошибся. Не знаю, говорил ли Бахтуров в тот момент какие-нибудь слова бойцам или просто личным примером вдохновил их, но передовой наш рубеж не сдвинулся ни на шаг, а вражеский полк, понеся большой урон, вынужден был откатиться назад.
- Без конца роятся в памяти случаи, один на другой похожие: комиссар беседует с коммунистами о том, как должны они разъяснять бойцам задачу предстоящего боя; комиссар распекает нерасторопного хозяйственника, который не обеспечил вовремя боеприпасами и пищей; комиссар с обнаженным клинком несется в атаку и рубит, рубит без промаха...
Да, не зря считали Бахтурова одним из лучших политических работников конного корпуса. В этом. человеке отлично сочетались качества храброго воина и умелого организатора красноармейских масс.
В конце октября, наша конница, переброшенная на Южный фронт, вела тяжелые бои в направлении Касторной. Развитие успеха задержалось из-за ошибок командования 6-й дивизии. В весьма сложной обстановке совершенно неожиданно мне было приказано сдать 3-ю бригаду и срочно вступить в командование этой дивизией.
Выдвижение на новую, более высокую должность всегда вызывает у командира определенные раздумья. Приходится думать о новых, более обширных и более ответственных обязанностях, о встречах и работе с незнакомыми людьми.
Пытаясь представить себе новых ближайших помощников, я, вполне естественно, прежде всего думал о военкоме: каков-то он, как будут складываться наши взаимоотношения. Нечего и говорить, что я с болью в сердце думал о предстоящей разлуке с Павлом Васильевичем Бахтуровым, который стал моим искренним другом и опытным советчиком.
Но получилось совсем хорошо — Павла Васильевича Бахтурова тоже послали в 6-ю дивизию. Значит, опять вместе, и не столь уж «загадочной» выглядела предстоящая работа.
Церемония приема дивизии была недолгой. Вступление в командование полагалось отметить приказом. Но в тех условиях мало было написать: «С сего числа, согласно приказу такому-то, приступил к исполнению... » Тут требовалось дать политическую оценку боевой обстановки, еще больше разжечь революционный огонь в сердцах красноармейцев. И в подготовку такого приказа внес вклад военком Бахтуров, у которого перо и слово дышали страстно.
Мы были вдвоем, составляя этот документ. Павел Васильевич сидел за столом, а я ходил по крестьянской хате, размышляя о предстоящем бое за Касторную. На дворе выла метель.
— Слушай, Семен Константинович, — сказал Бахтуров.
Он начал вслух читать написанное. Первые, официальные фразы я опускаю. А далее говорилось:
«Путеводной звездой во всех действиях будет общая цель — уничтожить окончательно белогвардейские банды и приступить как можно скорей к устройству новой жизни на справедливых началах. К этому должны быть направлены все мысли лиц комсостава и бойцов, которые при единодушной работе и тесной спайке представят из себя ту несокрушимую стальную стену, о которую разобьются наголову все усилия доживающей контрреволюции.
Решительный удар нанесен противнику, и наша задача — добить его жалкие остатки. Настоящий момент очень серьезный и решительно требует от каждого красного воина полного сознания своего революционного долга и службы ему с готовностью самопожертвования. Необходимо приложить всё усилия, и мы приведем наши красные войска к окончательному освобождению Советской России от контрреволюционных банд... »
Прочитав это, Бахтуров задумался:
— Теперь нужно бы напомнить командирам недавний урок, — сказал он. — Ведь из-за шестой, теперь уже нашей, дивизии задержался рывок на Касторную.
Павел Васильевич встал из-за стола, подошел к окошку:
— Метет... Зима — что надо!
— Да, о дисциплине, о строгом исполнении приказов обязательно напишите, — сказал я. — Разгильдяйство будем пресекать.
Бахтуров опять сел и быстро набросал окончание приказа:
«Лица комсостава должны строго стоять на своих постах, точно выполняя все приказы и распоряжения Советской власти. Всякое уклонение и невыполнение приказов затягивает борьбу, приносит огромный вред делу освобождения трудящихся масс от насильников и являет собой тягчайшее преступление. Советская власть требует от каждого красного. воина той точности и готовности, которые необходимы, чтобы как можно скорее разбить противника.
Революционная дисциплина, ведущая к исполнительности и подвижности наших красных войсковых частей, должна быть на первом плане. Всякое разгильдяйство и халатное отношение к исполнению своих обязанностей лиц комсостава и бойцов мной будут в корне пресекаться. Верю, что вверенная мне дивизия не подорвет своего авторитета перед глазами пролетариата всего мира, который сторицей вознаградит все труды и подвиги своих верных сынов».
Приказ был разослан по полкам. С ним ознакомили весь личный состав. И думается, он сыграл значительную роль в повышении боевого духа конников. Во всяком случае, боевые действия, развернувшиеся вскоре, показали большую стойкость и огромный боевой порыв личного состава 6-й кавалерийской дивизии.
Не буду во всех подробностях рассказывать о боях за Касторную, Старый и Новый Оскол и другие населенные пункты, где дивизия смело и неудержимо громила врага. Напомню лишь эпизод, в котором видную роль сыграл военкомдив Бахтуров.
Наша дивизия занимала село Гнилое. Ей была поставлена задача отрезать бронепоезда противника, курсировавшие на ближайшем участке. С 1-й бригадой, уходившей к железной дороге, отправился Павел Васильевич, а я повел главные силы дивизии для охвата противника с тыла.
Конники 1-й бригады и поддерживавшие их артиллеристы приблизились к железнодорожному полотну. С бронепоезда они были замечены и встречены сильным огнем из орудий и пулеметов. Кое-кто из командиров склонен был отойти к лесу. Но комиссар решительно воспротивился этому. Он поскакал к своим артиллеристам, и батареи стали бить прямой наводкой. Вражеский бронепоезд, получив серьезные повреждения, начал отходить к станции Черняика. На помощь ему спешили еще два бронепоезда. Однако и это обстоятельство не обескуражило Бахтурова. Отважный комиссар поднял кавалеристов в атаку под прикрытием артиллерийского огня. Дело дошло до гранат, которыми наши бойцы забросали вражеские составы. В этой схватке шинель Бахтурова в нескольких местах была пробита, но сам он остался невредим.
Тем временем другие конные полки обошли противника и вынудили его к поспешному отступлению. Преследуя белогвардейцев, мы заняли несколько населенных пунктов. Среди других трофеев был захвачен и бронепоезд, «Генерал Каледин», против которого ранее сражалась 1-я бригада во главе с комиссаром дивизии.
Зимой 1919 года в жизни Л. В. Бахтурова произошло событие не только памятное, но и по-новому осветившее всю его кипучую деятельность. В последних числах ноября он с начальником политотдела конного корпуса Василием Ивановичем Берловым отправился в Москву на VII Всероссийский съезд Советов. На заседаниях съезда, проходивших с 5 по 9 декабря, наш комиссар видел и слышал Ленина.
Для любого, кому выпадало такое счастье, это было большой революционной зарядкой. И Павел Васильевич, возвратившись в дивизию, выглядел помолодевшим, весь так и лучился задором и энергией. Боевое настроение, которым он сам был полон, комиссар стремился передать командно-политическому составу и бойцам родной дивизии. Он выступал на красноармейских митингах, партийных собраниях, пересказывал содержание речей Владимира Ильича на съезде Советов. Особенно близки были ленинские мысли о положении на Южном фронте и перспективах борьбы против войск Деникина.
— Владимир Ильич прямо сказал: «Мы в решительную минуту не умели оказать достаточно сильного напора против бежавшего врага и позволили ему подняться на ноги», — говорил военком своим боевым товарищам-конармейцам. — Теперь надо ожидать, предупреждает Ленин, что западноевропейские империалисты усилят помощь Деникину, попытаются спасти его... И какая же задача стоит перед нами? Ленин призывает утроить усилия и за два-три месяца добиться решающей победы, полного уничтожения противника. Нынешнюю военную кампанию Ильич назвал страдной полосой. А вы в большинстве земледельцы и знаете, что в страду, на севе или на уборке урожая, ни одного дня нельзя терять попусту.
При этих словах комиссара многие бойцы вспоминали, наверное, родные станицы и деревни, вздыхали по ждущей их пашне. И понимали: чем скорей разобьют врага, тем ближе возвращение домой.
Сам Бахтуров, воодушевленный вождем, прямо-таки горел на работе. В сражениях на Кубани, куда Первая Конная армия ворвалась ранней весной 1920 года, наш военком дивизии проявил и оперативную смелость, и удивительную личную храбрость, На кубанских просторах воевала против деникинцев советская 9-я армия. Продвижение ее стрелковых частей к Екатеринодару затруднял конный корпус князя Султан-Гирея в пять тысяч сабель. Красной кавалерии предстояло его разгромить.
Утром 16 марта наша 6-я дивизия заняла хутор Петина. Противник отходил в направлении станицы Усть-Лабинской. Важно было опередить его, захватить широкий и прочный мост через многоводную Кубань, иначе Султан-Гирей уйдет за водную преграду, а переправу взорвет. Тогда наше наступление сильно затруднится.
Склонившись над картой, мы с Бахтуровым ломали голову: как лучше действовать. И приняли такое решение: 2-я бригада пойдет через поселок Кирпильский и стремительно вырвется к Усть-Лабинскому мосту; 1-я бригада атакует белых с другого фланга; 3-я бригада останется в резерве.
Павел Васильевич, как обычно, вызвался пойти на наиболее трудное дело, которое состояло в захвате Усть-Лабинского моста. Прибыв во 2-ю бригаду, он собрал командиров и комиссаров полков, вместе с ними уточнил разведывательные данные, провел рекогносцировку местности. По его предложению была выделена ударная группа, состоящая из всадников, артиллеристов и пулеметчиков, которая должна была первой прорываться к мосту; основные силы бригады предполагалось использовать для охвата переправы с флангов.
Бой был жаркий и динамичный. Княжеская кавалерия, отступая после стычки с 4-й дивизией, в восьми километрах от поселка Кирпильского столкнулась с нашими полками... Опять пришлось отходить Султан-Гирею. Теперь единственным спасением для его корпуса был Усть-Лабинский мост. Но туда уже прорвалась ударная группа, и с нею был комиссар Бахтуров. Со всех сторон зажатая, огнем поливаемая, белая конница таяла с каждой минутой: одни в отчаянии прыгали в реку и тонули, другие сдавались в плен.. Сотни трупов валялись на поле боя...
Много было в истории красной конницы замечательных примеров мужества и отваги. Операция под Усть-Лабинской была одной из тех, которую можно назвать редкостной.
Мы с комиссаром Бахтуровым не скрывали своей безмерной радости. Через несколько дней, когда боевой накал несколько утих и мы стояли в хуторе с высокопарным названием Царский Дар, был отдан следующий приказ по 6-й кавалерийской дивизии:
«Считаю долгом от лица службы принести благодарность товарищам комиссарам, командирам, кавалеристам-бойцам за боевой революционный дух, результатом чего явился стремительный лихой натиск и стойкость дивизии в бою под станицей Усть-Лабинская. Сердце каждого революционера-военачальника не могло не радоваться лихим настойчивым атакам против превосходящего во много раз численностью и упорно сопротивлявшегося противника.
Особенно должен отметить отличную работу во время боя 2-й батареи, за что благодарю командира батареи. Теперь же представить к награде орденом Красного Знамени наиболее отличившихся в бою под станицей Усть-Лабинская комиссаров, командиров и кавалеристов-бойцов... »
Полтора года воевал я вместе с Павлом Васильевичем Бахтуровым, и не было ни одного случая, чтобы при решении тактических или воспитательных задач мы не нашли общего языка. Человек он был покладистый, но в обиду себя никому не давал. А уж если требовалось зажечь бойцов перед наступлением или разъяснить им политические события, то лучшего агитатора и пропагандиста нечего было искать. Его речи на собраниях, задушевные беседы на привалах красноармейцы слушали зачарованно. И знали, любили военкома повсюду: не отыскалось бы ни одного эскадрона, где он не побывал, не поработал основательно. Командовать дивизией при таком комиссаре было легко и приятно. С
лучалось не раз, особенно на Польском фронте летом 1920 года — под Новоград-Волынском, Ровно, при форсировании реки Случь, — что мне приходилось выезжать в штаб армии и кому-то на время передавать командование дивизией. Я оставлял вместо себя комиссара Бахтурова, вполне уверенный, что он обеспечит выполнение задач, стоящих перед соединением. И такие прославленные командиры, как комбриги Василий Книга, Иосиф Апанасенко — лихие казаки, мастера кавалерийских боев, даже и те ничуть не роптали, что не им, а военкому поручается командование. Авторитет Бахтурова в их глазах был высок и незыблем.
Надо еще сказать, что Павел Васильевич был в Конармии известен как журналист и поэт. После кубанского похода, помнится, он написал статью о лучших бойцах и командирах нашей дивизии. Название ее до сих пор помню — «Герои из героев». Она была тогда напечатана в армейской газете «Красный кавалерист». Буденновцы, пожалуй все до одного, знали и пели сложенную Бахтуровым песню «Конница лихая». Начиналась она словами:

Из лесов, из-за суровых темных гор
Наша конница несется на простор,
На просторе хочет силушку собрать,
Чтоб последнюю буржуям битву дать.
Потом шли куплеты про то, как Буденный кликнул грозный клич и пошла красная конница в бой с царскими холопами, белогвардейскими палачами. Заканчивалась песня так:
Скоро, скоро всех врагов мы разобьем
И свободной, вольной жизнью заживем...
Постоим за наше дело головой,
Слава коннице буденновской лихой!

Боевую и политическую деятельность нашего военкома достойно оценило командование. Реввоенсовет Конной армии на своем заседании 17 мая 1920 года принял следующее постановление:
«Ходатайствовать перед РВС Юго-Западного фронта о награждении орденом Красного Знамени военного комиссара 6-й кавдивизии Бахтурова за то, что с самого начала организации Красной Армии сражался в первых рядах бойцов в качестве бойца и политработника, показывая все время преданность Советской власти, воодушевляя бойцов и ведя их к победе».
Заслуженной награды — ордена Красного Знамени — П.В.Бахтуров удостоен приказом Реввоенсовета Республики от 25 июля 1920 года.
Той осенью пришлось нам с Павлом Васильевичем попрощаться: он был назначен военно-политическим комиссаром 11-й кавалерийской дивизии. Начальником этой дивизии был Федор Максимович Морозов — казак из станицы Платовской, земляк Буденного и его боевой товарищ с той еще партизанской поры, когда Семен Михайлович с маленькой группой в семь человек начал вооруженную борьбу против белогвардейщины в феврале 1918 года. Я хорошо знал начдива 11 — решительного и удивительно храброго, конника превосходного — и был уверен, что комиссар Бахтуров сумеет с ним сработаться. Расставаться, конечно, очень не хотелось, да что поделаешь — служба есть служба.
Вскоре начались боевые действия против Врангеля. Конная армия пошла в наступление с Каховского плацдарма. И в первые же дни стали поступать сведения об успехах 11-й кавалерийской. Вместе с начдивом Морозовым военком Бахтуров 28 октября переправлял полки на другой берег Днепра. В районе Таргавки, потом севернее Агаймана 11-я и 6-я кавдивизии столкнулись с конным корпусом белогвардейского генерала Барбовича и с пехотой, усиленной бронемашинами и артиллерией. Корпус Барбовича, считавшийся лучшим соединением всей врангелевской армии, также имел бронеотряд, грузовики с пулеметами на борту. Нашим же кавалеристам можно было рассчитывать лишь на лихие тачанки да острые клинки. И хотя наши дивизии несли тогда ощутимые потери, все же противник не мог быстро реализовать свое численное преимущество. Герои-конармейцы мужественно сражались, затрудняя белым отход к Чонгарскому перешейку.
31 октября 1920 года близ хуторов Морозова и Позднякова особенно ожесточенные схватки выпали на долю конников 11-й дивизии. Дело неоднократно доходило до рукопашной, причем начдив и комиссар не раз сами бросались в сабельный бой во главе эскадронов. И день этот кончился непоправимой утратой. В лихой атаке пали доблестной смертью начальник дивизии Ф. М. Морозов и военком П. В. Бахтуров.
Мне хочется, чтобы советские люди молодого поколения знали и всегда помнили в числе героев гражданской войны и моего боевого друга, помнили имя замечательного комиссара, стойкого коммуниста-ленинца Павла Васильевича Бахтурова. Пусть его благородный и мужественный образ вдохновляет строителей коммунизма на новые славные победы в труде и в бою во славу нашей Родины.



Материал сайта "Красная конница"